Президентская библиотека - о восстании декабристов

«Взирая на блистательные качества, которыми бог одарил русский народ, единственный на свете по славе и могуществу, я скорбел душой, что всё это задавлено, вянет и, быть может, скоро падёт, не принёсши никакого плода в мире», – так обосновал на допросе следственной комиссии своё участие в тайном обществе и подготовке восстания на Сенатской площади Вильгельм Кюхельбекер согласно материалам раритетного издания «Из писем и показаний декабристов: критика соврем. состояния России и планы будущего устройства» (1906), размещённого на портале Президентской библиотеки.

26 декабря  (14 декабря по старому стилю) 2018 года отмечается 193-я годовщина восстания на Сенатской площади в Петербурге. Попытка государственного переворота в 1825 году была организована группой офицеров-дворян, которых позже назовут декабристами. На портале Президентской библиотеки можно ознакомиться с малоизвестными ранее материалами официального, мемуарного и исследовательского характера – они объединены в коллекции «Декабристы в истории России». В подборку вошли электронные копии монографий, старинных и современных научно-популярных изданий, сборников документов, хрестоматий, монографий, авторефератов диссертаций, а также изобразительных материалов о декабристах.

Анализ изданий В. Саблина «Декабристы: Тайные общества» (1907), «Мемуары декабристов: (записки, письма, показания, проекты конституций, извлечения из следственного дела)» под редакцией М. Довнара-Запольского (1906), «Из писем и показаний декабристов» под редакцией А. Бороздина (1906), «История СССР. Т. 2. Россия в XIX веке» академика М. Нечкиной (1949) и других, позволяет понять, в чём будущие декабристы были монолитно едины, а по каким принципиальным вопросам имели непримиримые идейные расхождения, которые, собственно, и ослабили подготовку восстания на Сенатской площади.

Победа над Наполеоном в 1812 году вызвала огромный подъём русского национального самосознания, дала могучий толчок духовному развитию лучших людей того времени – будущих декабристов.

«Еще война длилась, – писал декабрист Александр Бестужев Николаю I из крепости, – когда ратники, возвратясь в домы, первые разнесли ропот в классе народа. Мы проливали кровь, говорили они, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас опять тиранят господа». Почерпнутый в Европе опыт становления гражданских свобод и реалии крепостничества подогревали рост всеобщего недовольства.

С народом была лучшая часть дворянства и патриотически настроенная молодёжь, уходившая с началом войны в ополчение. Заодно с ними были и те, кто передавал свои средства на снаряжение полков, создание госпиталей и отливку пушечных ядер.

В книге К. Левина «Декабристы: история вооружённого восстания 14 декабря 1825 г.» (1923) вскрывается глубокая социально-политическая подоплёка восстания: «В 1815 году небольшой кружок молодых офицеров Семёновского полка, решивши бросить кутежи и пустую великосветскую жизнь, составил „артель“ для чтения иностранных газет и бесед по вопросам современности, в особенности по вопросам русской жизни. Александр I, узнавши про эту артель, приказал её закрыть. Этого было вполне достаточно, чтобы положить начало тайным обществам» (см. «Декабристы: Тайные общества» на портале Президентской библиотеки).

Молодые офицеры ушли в подполье и начали разрабатывать варианты конституции, типы русского парламентаризма, крестьянской и армейской реформ. Сложившаяся на тот момент ситуация создавала «какое-то беспокойное желание деятельности» – отмечал декабрист Михаил Фонвизин, процитированный в издании «Мемуары декабристов: (записки, письма, показания, проекты конституций, извлечения из следственного дела)». При этом многие из декабристов считали неприемлемым революционный переворот и предпочитали не выходить за границы идейных и политических преобразований. Но неожиданно для всех возник  подходящий повод для воплощения далеко идущих замыслов заговорщиков: умер Александр I, императором должен был стать его брат Константин. Однако тот ещё при жизни Александра отрёкся от престола в пользу младшего брата Николая. Отречение не было объявлено публично, и народ, армия, государственный аппарат из-за недостатка информации присягнули Константину. Когда же официально выяснилось, что Константин отрёкся от престола, была назначена церемония переприсяги, которой и воспользовались участники восстания.

Члены Северного общества, в которое трансформировался «Союз спасения», решили вывести 14 (26 по новому стилю) декабря войска к зданию Сената, дабы не дать чиновникам присягнуть новому императору. Заговорщики также готовились зачитать «Манифест к русскому народу», согласно которому в России уничтожались самодержавие и крепостное право, вводились гражданские свободы. Вся полнота власти переходила к временному правительству. Руководителем восстания был назначен самый старший по званию из офицеров – Сергей Петрович Трубецкой, служивший на тот момент в Преображенском полку в чине  полковника гвардии.

Однако он не явился наутро на Сенатскую площадь. Можно только предполагать, почему. На исходе ночи предполагаемого дня восстания в дом Трубецких прибыл гонец и оповестил хозяина, что уже в семь утра сенаторы принесли Николаю присягу и провозгласили его императором. Князь знал о том, что заговорщики планировали занять Петропавловскую крепость и Зимний дворец, арестовать царскую семью и, если возникнут определенные обстоятельства, убить императора – и, как  мог, противостоял этому. В его «Записках» сформулирован главный пункт несогласия руководимого им Северного общества с постулатами Пестеля: «Изменение образа правления насильственным образом есть дело страшное, которое неминуемо повлечёт за собою все ужасы Французской революции, от которых предохранить Россию есть одна из первых целей общества».

Возможно, именно эти принципиальные расхождения не позволили князю выполнить данное им накануне слово. Как напишет позже участник событий А. Беляев в книге «Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном» (1882), «перед вечером мы увидели, что против нас появились орудия; но как никого из вождей на площади не было, то никто и не решился взять на себя двинуть батальоны на пушки и, может быть, начать смертоносную борьбу, что и решило участь этого несчастного покушения».

Нескольких залпов картечи было достаточно, чтобы подавить заговор. Декабристы ответили было ружейным огнем, но затем отступили. На невском льду Бестужев предпринял попытку наладить боевой порядок и снова пойти в наступление. Войска построились, однако снова попали под картечь. Лед раскалывался, люди тонули. План был провален…

Все члены тайного общества и участники заговора были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость. Сам император Николай выступал в качестве следователя. Пятерым был вынесен и приведён в исполнение смертный приговор: К. Ф. Рылееву, П. И. Пестелю, П. Г. Каховскому, М. П. Бестужеву-Рюмину, С. И. Муравьёву-Апостолу. Многие были сосланы в Сибирь на каторгу или поселение. На портале Президентской библиотеки можно найти достаточно полную информацию о жизни декабристов после восстания. Так, например, в историческом очерке «Декабристы в «Западной Сибири» (1905) А. Дмитриева-Мамонова имеется подробное описание жизни 39 декабристов на местах ссылки в период 1826–1856 гг. Автор также описывает, каким образом сосланные участники тайных обществ помогали жителям отдалённого региона: учили детей прямо в степных юртах, открывали школы для детей и взрослых в Иркутске, на средства жён декабристов была устроена небольшая больница, которой пользовались не только ссыльные, но и местные жители.

Некоторые из декабристов ещё во время следствия в Петербурге и потом, под воздействием тяжёлого каторжного существования, пересмотрели свои взгляды, стали называть декабрьское восстание «жалкой игрою в революцию, погубившей столько молодых людей». Но самые стойкие остались верны идеалам юности. Таковыми, в частности, до конца жизни оставались декабристы из лицейского окружения А. Пушкина. Скажем, вступивший по окончании лицея в тайное общество «Союз благоденствия» ближайший друг поэта Иван Пущин 14 декабря 1825 года встретил на Сенатской площади. И, судя по рассказам очевидцев, он один из немногих сохранил присутствие духа в создавшейся критической обстановке, пишет в предисловии к «Запискам И. И. Пущина о Пушкине» (1907) Е. Якушкин: «Пущин оставил площадь одним из последних; бывший на нём плащ его деда, адмирала Пущина, был пробит во многих местах картечью». Многое говорят об Иване Пущине строки его письма из Читы в марте 1830 года сыну первого директора Царскосельского лицея Е. А. Энгельгардту: «Об себе я ничего особенного не имею вам сказать, могу только смело вас уверить, что, каково бы ни было моё положение, я буду уметь его твердо переносить и всегда найду в себе такие утешения, которых никакая человеческая сила не в состоянии меня лишить. Я много уже перенёс и ещё больше предстоит в будущем, если богу угодно будет продлить надрезанную мою жизнь; но всё это я ожидаю как должно человеку, понимающему причину вещей и непременную их связь с тем, что рано или поздно должно восторжествовать, несмотря на усилие людей – глухих к наставлениям века».